Служба Радости - Страница 65

— У меня будут дети!!! — почти безумный крик тринадцатилетней девочки Манады Трансис вторил каждому удару, каждому 'Бом'.

Спустя час жители деревни пришли к колокольне, чтобы посмотреть, что случилось, и почему колокол звонил почти двадцать минут. Они нашли девочку спящей на последнем этаже, она улыбалась — ей снились дети.

* * *

Мертвым не снятся сны, у них нет такой вероятности. Но у Манады Трансис еще есть вероятность уснуть и увидеть те сны. Поэтому она легла рядом с черноволосой девушкой и захотела заснуть. Жюбо не стал ей мешать, хотя, конечно, не дело, так тратить драгоценные вероятности. Но он понимал — выбравшись из ада, Манаде придется пройти через многое, и воспоминания о жизни — это лишь первое испытание. Обезболиватель медленно покидает тело, возвращаются чувства, эмоции, страхи. Вот-вот наступит переломный момент. Уже скоро девушка сделает выбор: какой ей быть в смерти. Сохранить всю мерзость ада и окунуться в колодец эгоизма, или постараться все исправить. И не о самом существовании речь — тут уж ничего не исправить, ей придется работать на Мастера, на Службу Радости. Но ведь помимо существования вне собственной души есть еще и существование внутреннее. Найти согласие с самим собой — это так важно для мертвого. Смерть — удивительная штука. Она дает еще один выбор. Быть таким же или измениться себя. Стать хоть чуть-чуть лучше. Не добрее или злее, а именно лучше или хуже.

Жюбо и сам прошел через это. Да, многие мертвые курьеры посмеивались, когда Жюбо делал неуклюжие попытки изменить себя. Зачем? Ведь бессмысленно же. Ан нет. Окунуться в работу, это все равно как окунуться в ад. Забыть, что есть еще нечто, живыми называемое жизнью, а мертвыми смертью. Ведь параллели между живыми и мертвыми никуда не денешь. Живые ходят на работу, чтобы получать деньги, мертвые — Обезболиватель. И то, и другое дает комфорт, дает отдых, удовольствие. Вот это для живых и мертвых разное, а так, они похожи. И ведь не надо объяснять живым людям, что работа, брюхо и член — это еще не все. Можно ведь найти красоту в рассвете, можно веками глядеть на горящий огонь. Это называется — душевное равновесие. Так почему мертвые не поймут, что и в смерти ничего не меняется? Да, есть Служба Радости, но есть и согласие с самим собой, до которого надо дойти. По крайней мере, попытаться. И тогда, может быть, найдешь настоящего себя, которого не нашел в жизни. Найдешь в смерти.

На соседней кровати лежали две девушки. Обе со спокойным лицом, обеим снились сны, может быть даже, одинаковые сны; одна дышала, другая нет. Мертвая и стремящаяся к смерти. Жюбо усмехнулся. Однако надо работать. В его случае — просто думать. Жюбо прилег, закрыл глаза и задал себе вопрос: когда все началось?

Отступление Архивариуса:

В Дельте Миров сегодня сияло солнце. Так пожелал Мастер, а слово его здесь — самый строжайший закон. Нет места во всем Замысле, где власть одного человека так довлела бы над всеми и над всем. Пожелай Мастер, и Дельта просто пропала бы. Растворилась, ушла в воды Реки навеки. Но Мастер не хотел этого. Ему нравилось это место. Не власть над ним, не сам остров, а его обитатели. Долго жил Всевеликий, много дел совершил таких, что и ни поверить, ни описать… потому как вырежут цензурой…

Огромная статуя-замок в форме преклонного старца гордо рвала синее небо. Навершие посоха сияло ярко-желтым, давая округе дополнительное освящение. Словно изниоткуда, перед порогом появился человек. Как будто на кинопленку наклеили другой кадр — он возник неожиданно, внезапно, увидь это кто-нибудь со стороны, по спине пробежали бы мурашки. Потому как то, что сделал Мастер, в Мире невыполнимо. Только в Алям-аль-Метале, или здесь, в Дельте Миров, возможна мгновенная телепортация. Мастер выглядел высоким блондином в классическом гемморианском костюме. Он моргнул, в дверь постучал невидимый кулак. Створки тут же распахнулись, навстречу Мастеру выкатилась красная ковровая дорожка. Он воспринял это, как должное. Сделал шаг, ковер поехал к Магистру Биатриче, словно лента конвейера. Биатриче восседал на высоком стуле во главе длинного пустого стола. Но — хлопок в ладоши, и стол покрылся яствами, будто скатерть-самобранка.

— Приветствую Верховного Демиурга Вечности! — сказал Биатриче пафосно. — Ля Ром!

— Ля Ром, — отозвался Мастер низким басом.

Ковер привез владыку Дельты к другому краю стола, Мастер присел за точно такой же стул, что и Магистр. Голубые глаза рассмотрели Биатриче. Сегодня выглядит почти верно. Седой старик с всклокоченной бородой в синем балахоне, расшитом звездами. На голове колпак, в руках волшебная палочка. Но взор Мастера проник глубже, дальше… там, под невинным маскарадом, прятался настоящий Биатриче. Сухой безбородый старик с равнодушными глазами, уставший от собственного могущества, и одновременно, не променявший бы его ни на что! Сила, власть, чудовищный талант и великая мудрость — атрибуты Магистра Биатриче настоящего. Одного из самых опасных существ в Замысле. Бывшего штрейкбрехера (вырезано цензурой), коварного предателя, вставшего на их сторону. Как же давно это было…

С другой стороны стола, из-под плотных бровей Биатриче рассматривал оппонента. Верховный Демиург Вечности, Великий Магистр Ордена Одуванчика, Властелин Дельты Миров… перечислять можно бесконечно. Мастер видел Биатриче насквозь, а вот Биатриче наблюдал совсем другую картину. Светловолосый мужчина менялся, как хаос вселенной. Личины Многоликого пожирали одна другую, иногда порождая страшных монстров, вроде Черного Барона или Эверика Тощего. Но снять все Маски с Мастера нельзя, ибо жутко. Если уж они такие ужасные, страшно даже представить, какой он на самом деле. Человек, когда-то бросивший вызов всем: и Светлому, и Темному, но живущий до сих пор. В Замысле есть, пожалуй, только один сравнимый с Мастером по мощи — Лагат, бывший наместник (вырезано цензурой). Глядя сквозь него, Знание рождало не только Маски, иногда появлялись образы: длинный коридор с множеством клеток, где Мастер держит лики, огромный металлический парусник, человек в красном плаще с тяжелым пистолетом на бедре…